Автор: Зинаида

Эту историю рассказал мне один монах, скажем — схиигумен Никита, ему уже под 90 лет. Не для хвастовства, для поучения.
Родители Никиты, купцы 2-й гильдии, были высланы из России в 20-е годы, вывезя и его, шестилетнего, в Германию. Там они вскоре умерли от испанки, а Никиту забрали монахи местного православного монастыря.
Детство своё Никита провел послушником, а когда подрос, стал келейником (помощником) у архимандрита Клавдия. Тот, как и полагается наставнику, был очень строг и всячески испытывал отрока. Много давал ему послушаний, до глубокой ночи свободной минутки не было. Но ни разу не похвалил его, лишь ругал и давал затрещины. Но он нисколько не обижался — такой великий старец терпит его несовершенства и молится за него! Сколько отроков к нему просятся — никого не берёт. А Никита, хоть и через тычки и окрики, а прижился. Нередко Клавдий гнал его от себя, говоря, что он не умеет ни молиться, ни послушаний исполнять. И тогда, не смея подойти, Никита целыми днями стоял в монастырском храме, прося Бога, чтобы Клавдий простил его за нерадение и взял бы к себе обратно. Он всю жизнь будет его слушать, только б простил! Ведь он совсем не умеет молиться, кто же отмолит его грехи? А ночью, когда храм закрывался, Никита нанимался в городе на работу (арбайтен) в склады и магазины. Разгружал мешки и ящики, овощи и мануфактуру. Его там уж знали, ценили за молчаливость и трудолюбие. Заработанные деньги Никита бросал в монастырский ящик для подаяний, оставляя себе лишь на краюху хлеба. Так проходили недели.
И его радости не было предела, когда Клавдий, в очередной раз проходя мимо, вдруг останавливался и сурово говорил: «Ну чего ты стоишь тут как остолоп? Чего глаз духовнику не кажешь! – И совал ему книгу. — На-ка вот, отнеси в келью! Да смотри, не урони, увалень безрукий!» Видно Бог услышал, наконец, Никитины молитвы, наградив милостью…
Так прошло около пятнадцати лет.
Разные страсти — себялюбие, гордыня, уныние — несть им числа — терзали Никиту. Без мудрого опытного наставника победить их было трудно и даже невозможно. Особенно — плотскую страсть, которая стала одолевать молодого послушника. Из-за неё он со трепетом входил в монастырский храм, где посетительницы бывали иной раз в весьма откровенной одежде. Их лукавые, как ему казалось, глаза с интересом устремлялись на красивого стройного монаха. К великому Никиты ужасу ему нравилось подобное внимание. А потом он всю ночь молился в келье, отмаливая свой мысленный грех. Совсем уж извелся, постясь и каясь. Ему казалось, что он погибает окончательно. И уже подумывал уйти из монастыря в мир. Всё равно он никуда не годится. От грехов пропадает.
Но тут грянула Вторая мировая война, монастырь закрыли, монахи, переодев гражданское, разбежались. Но Клавдий сказал, что покидать божий храм – грех. И Никита остался с ним. Их арестовали и отправили в концлагерь. Но благодаря привычке переносить трудности, они выжили. А потом русская армия освободила лагерь, им выдали временные документы, в которых они назвались (отцом и сыном) Кузнецовы. Никита решил, что теперь они найдут монастырь и мирно заживут там в молитвенных в трудах. Но не тут-то было.
Клавдий вдруг заявил, что им надобно отправиться в… Россию. Никита был очень изумлен, будучи наслышан о тамошних порядках. Но слова духовника – закон. Знать на то Божья воля — ехать им в такое страшное место и погибнуть там. Хотя говорят, что в России потихоньку вера возрождается. Видно и им надо быть там, чтобы молить Бога о милости к падшим, сколько жизни хватит.
Поклонившись старцу, Никита как всегда подчинился воле наставника.
Это просто чудо, что путешествие двух монахов по советской России прошло благополучно (благо к тому времени бороды у них ещё не успели отрасти). Их не задержали на границе, не придрались к подозрительным документам и к акценту (Клавдий всем говорил, что родом они из Эстонии). В вагоне Клавдий усаживал Никиту в дальний угол купе или отправлял на верхнюю полку, а сам, улыбаясь, мирно беседовал с попутчиками. Иногда в поезд входил военный патруль, уводя в неизвестность людей. А монахов будто и не видели. Кое-где, выходя на станциях, они подрабатывали, чем придётся: то багаж донесут, то крышу кому починят, то огород вскопают.И вот, проехав пол-России, они с Клавдием, наконец, добрались до Ставрополя. Здесь их дороги неожиданно разошлись.
На перроне Клавдий вручил Никите его временный документ, отсчитал часть наличных рублей и сказал: «Чадо мое, я, как мог, учил тебя истинной вере, а далее — Бог тебе поможет. Мне предстоит дорога в один монастырёк, а у тебя, по Божьей воле, иной путь». И приказал Никите невероятное для монаха — велел ему… жениться. Мол, иди теперь в главный городской собор и спроси: нет ли у них в храме девицы, которая хотела бы срочно выйти замуж. Обручишься с ней и будешь жить как брат с сестрой до её кончины. «А если там нет такой?» — едва стоя на ногах от эдакого поворота событий, осмелился спросить Никита. «Ходи туда каждый день, пока не сыщется! — сурово ответил Клавдий и, перекрестив его, сказал: Ну, иди с Богом! А я буду молиться за тебя!»
Никита, даже не помыслив возразить старцу, на ватных ногах отправился искать кафедральный собор Ставрополя, плохо помня, как добрался туда. Войдя в высокие двери храма, он без сил опустился на лавку возле входа. Рядом с ним примостился старичок в тёмном рабочем халате. Делать нечего, Никита обратился к нему с вопросом: «Добрый человек, нет ли у вас в храме девицы, которая срочно хочет выйти замуж?» «За тебя?», — изумленно воззрился на него старичок. «Ну да», — ощущая себя как во сне, ответил Никита. «Есть такая! — вдруг обрадовано заявил тот. — Токо вчерась говорила, что готова пойти замуж за первого встречного. А вот он и ты! Вот чудо-то! Сейчас я!». И поспешно поковылял в глубь храма, громко крича: «Катерина! Кать! Иди-к сюды! Тут тебя жених дожидается!»
Вскоре в дверях притвора показалась высокая и тощая как жердь девица в очках в массивной роговой оправе на узком лице. Она несмело подошла к Никите: «Вы, что ль, жених?» «Я!» — встал с лавки Никита, пунцово покраснев.
Оказалось Екатерина – местная художница, расписывающая храм. Очень талантливая. И очень невзрачная. Да к тому ж ещё, как выяснилось, на десять лет старше Никиты. Позже он увидел, как под её тонкой рукой на стенах храмов возникают невероятно, божественно красивые лики ангелов и святых с огненными очами, в развеваемых ветром одеждах. По бездонному небесному своду плывут невесомые облака, которые, казалось, влетели сюда через стрельчатые окна. Под куполом появляются, паря над миром, мудро взирающие вниз Божьи твари — лев, телец и орёл. Екатерину настоятельно приглашали расписывать храмы и в других городах (по распоряжению Сталина в годы войны в СССР вновь открылось множество церквей и монастырей, которые после безбожных десятилетий имели ужасающий вид). Но она панически робела гостиниц и чужих квартир, где надо было жить одной.
Позже Никита узнал, что в художники Катя попала не случайно. Она, хоть и рисовала с детства хорошо, но не собиралась идти по этой стезе. А в 16 лет ей приснился странный сон. Будто идёт она по сосновому бору к низенькой избушке и, войдя в неё, видит высокого белого старца, склонившегося над книгой. Они долго с ним о чём-то беседовали, а потом он сказал, чтобы Катя отправила несколько своих рисунков в Суриковское училище. «Будешь хорошим художником, угодным Богу», — пообещал он. (Через много лет Катя посетила Серафимо-Дивеевский монастырь, а также — лесной скит святого Серафима Саровского. И оказалось, что она здесь уже была — в том девичьем сне. Сосновый лес, избушка, облик старца на иконах — всё совпало в точности.)
А тогда Катя так и сделала, отправила на авось в Суриковское училище свои рисунки: голову и руку скульптуры, натюрморт и несколько пейзажей. И была принята туда вне конкурса, окончив училище с отличием.
С тех пор Катя жила только оттенками красок и сюжетами. Картины – это были её дети, а её сердце принадлежало работе, в которой она стремилась достигнуть совершенства. А когда Катя стала расписывать храмы, то и вовсе забыла о себе — не выходила оттуда сутками, забывая о еде и сне. Все вокруг восхищались её работой, но ей казалось, что можно сделать ещё лучше. В другом храме. Вот тут-то ей и понадобился надёжный спутник. Но соискателей на её талантливую руку не было. Не красавица девица. Вот и сорвалось у неё ненароком с языка: мол, пойду замуж за первого встречного. И тут как по волшебству явился этот монах, проехавший пол-Европы, чтобы взять её в жены-сёстры. И Катя, несмелая от природы, не раздумывая, согласилась. Мало того — в тот же вечер привела в свой дом человека, которого увидела первый раз в жизни. Ведь Никите больше некуда было идти. Во всей России, да и на всей земле не было у него никого, кроме Бога. Родителям Катя с порога заявила: «Знакомьтесь! Это мой муж!» Те поначалу опешили, а потом вздохнули и благословили их брак.
Так Никита, всю свою сознательную жизнь проживший в одинокой монашеской келье, в одночасье по благословению своего духовника, обрёл в чужом городе жену, родню и дом с тенистым садом. А также профессию. В его новенькой трудовой книжке значилось: маляр-подсобник. Он быстро освоился, трудясь рядом с Катей — тщательно растирая и смешивая краски, очищая и грунтуя стены, легко перенося тяжести, взбираясь высоко под купол по шатким лесам. (Катя даже пыталась учить его рисовать, мол, это ж очень легко, но, увы, Бог не дал ему таланта – каждому своё предназначение). Жили дружно, объединённые верой и общим делом, старики почитали Никиту за сына. А вскоре они с Катей отправились колесить по стране — от храма к храму. В блокноте Кати их жизнь была расписана на месяцы вперёд: Камчатка, Сибирь, Украина.
Незаметно пролетели годы.
А когда Екатерина постарела, — не могла работать на лесах и зрение ухудшилось, — они осели в крупном областном городе. Катя стала читать лекции на худграфе. Молодыми художниками их дом был просто наводнён. Никита к тому времени был рукоположен в сан священника и много лет прослужил настоятелем, пребывая в монашеском чине. И всё ж эта жизнь была не по нём. Он рвался в монастырь, где мог погрузиться в молитву. Иной раз просто плакал – ну почему старец дал ему такое трудное послушание? Однако Никита твёрдо помнил наказ своего духовника: быть с женой, пока она жива.
Кстати архимандрит Клавдий никогда не оставлял своё духовное чадо. Никита сказал, что всю свою жизнь получал от него наставления во всех сложных ситуациях. Он благословил его и на принятие сана. А однажды Никите приснилось, что он участвует в погребении архимандрита Клавдия. Он хорошо запомнил синие звёздные купола храмов того монастыря. А утром записал эту дату. А потом после долгих поисков и расспросов Никита нашёл в одном древнем русском граде этот монастырь — по приметным куполам. Посетил там могилку Клавдия. Время упокоения старца совпало с датой, которую Никита записал в святцы…
Нынче Екатерины уж нет на белом свете. Зато остались её росписи в стиле Васнецова, украшающие Божии храмы. А схиигумену Никите, уже находящемуся за штатом, но продолжающему сослужить, говорят, скоро будет присвоен сан архимандрита. В монастырь он так и не попал – годы уж не те для монашеских трудов.

Комментарии закрыты.